Тем, кому содержание этой статьи покажется слишком сложным, хочу сказать, что заниматься йогой по простой и понятной теории, примерно, также, как разминировать атомную бомбу по детскому журналу “Сделай сам”. Теория реальной йоги сложна или очень сложна, как и сама йога.

Контексты и вопросы. Миф о волшебной лампе Кундалини. Зачем нам нужны чудеса? Пример: определения йоги. Старая сказка на новый лад. Символы сценариев взаимоотношений в йога-группе. Пример: мой тренерский опыт. Почему все не так? Почему Емеля не Иван? Вариант Гудвин, Великий и Ужасный. Йога вне мифа.

Контексты и вопросы. Современные системы саморегуляции и телесно-ориентированного психотренинга, ассоциирующие себя с индийской хатха-йогой, находятся на подъеме своего развития и популярности среди наиболее активной части нашего общества. Каждый уважающий себя спортивный клуб стремится ввести у себя группы по йоге. С определенностью можно констатировать рост массового интереса к йоге, пик которого еще впереди. И это явление заслуживает специального исследования, так как оно запускает какие-то заметные индивидуальные и массовые процессы. Встреча с йогой преображает любого человека. Изменяются его внешний вид, манеры, привычки, характер. Однако радикальность изменений: их степень, глубина и направленность - слишком часто не соответствуют ожидаемым. Неотвратимо возникает вопрос: почему?...

Каждый из нас обязательно что-то слышал о йоге и уже составил о ней свое собственное мнение. Как правило ей отводится роль последнего и безусловно надежного средства, которое точно даст эффект даже тогда, когда все другие средства окажутся бессильными. Но вера во всемогущество йоги основана не на рациональных доводах и точных знаниях, а на типичных архаических довербальных переживаниях, формирующих не только скрытые смыслы наших последующих переживаний, но и саму структуру организации психических процессов. Здесь возникает второй вопрос: как?...

Считается, что хатха-йога пришла к нам с Востока, из Индии. А для нас уже стало привычным, что Восток - дело тонкое, потому что там еще живы и встречаются чудеса. Йога воспринимается как одно из них, точнее, как настоящий и неистощимый источник чудес. И тогда появляется третий вопрос: зачем нам это надо?

Три заданных вопроса: почему?.., как?.., и зачем?...- вовсе не исчерпывают круг актуальных спорных тем, порожденных современной хатха-йогой. Они даже могут показаться не главными. Дело не в вопросах, а в ответах на них. Попытаемся разобраться в том, откуда и как возникают ответы на подобные вопросы.

Даже самый поверхностный, но беспристрастный обзор смыслового пространства новой российской (украинской, европейской, американской...) хатха- йоги не может оставить никаких сомнений в его мифологическом происхождении и развитии. Архаические корни оживших в наши дни символов и составляют, как мне кажется, внутреннее единство внешне совершенно не связанных между собой вопросов о йоге.

Каково же мифологическое содержание новой российской хатха-йоги? Назовем его условно мифом о волшебной лампе Кундалини. Само название придумала моя дочь Ольга, студентка-психолог НГПУ. Ей первой приходится читать мои тексты о новой йоге и ее проблемах. Название показалось мне очень удачным, и как-то само собой закрепилось в нашем жаргоне.

Миф о волшебной лампе Кундалини. Плоды восточных духовных теорий дразнят нас манящим запахом экзотических сладостей. Кажется, стоит протянуть руку, и они одарят тебя уникальными способностями, которые волшебным образом превратят серые однообразные будни в дивное многоцветье праздника жизни.

Самым ярким цветком на чистейшем озере восточной мудрости видится нам белоснежный лотос индийской хатха-йоги. Прикосновение к нему открывает великую тайну человека, скрытую от него до поры под серыми покровами скучной обыденности.

Это тайна о волшебной лампе Кундалини.

Где-то в глубине человеческого тела у основания позвоночника есть маленькая полость, похожая на лампу. Она называется муладхара-чакрой. В ней спит, свернувшись в 3,5 кольца, как змея, невиданная волшебная сила Кундалини. Силу можно оживить, поджигая лампу искусством хатха-йоги и став йогином.

И тогда волшебная Кундалини будет служить йогину, наделяя его чудесными способностями и сверхчеловеческими качествами - сиддхами. Он сможет становиться бесконечно большим, как вселенная, или маленьким, как атом, легким, как перышко, или тяжелым, как гора. Он начнет понимать языки птиц, животных и рыб, сможет укрощать их, подчиняя своей воле. Он получит способности плавать под водой сколь угодно долго, быть невидимым, оставаться вечно молодым и здоровым, подчинять себе мужчин и женщин, оживлять умерших и делать многое другое.

Но сила волшебной лампы Кундалини будет служить йогину, пока он будет подчинять ей свои желания. Ужасное горе настигнет того, кто решит использовать ее в своих целях или захочет встать над ней...

Примерно, так выглядит общепринятое смысловое содержание поп-эзотерического йогического мифа о волшебной лампе Кундалини. Конкретные личные варианты мифа обычно дополняются сюжетами об избранности главного героя в мистических (богоизбранности) или магических (в духе Кастанеды) тонах, которые не изменяют основное содержание. А в нем важными для нашей темы представляются следующие этапы:

  1. Пробуждение от сна повседневности и решение изменить жизнь, обратившись к йоге.
  2. Договор с силой: подчинение собственных желаний и самой жизни воле покровительствующей силы волшебной лампы Кундалини в форме принципов ямы и ниямы.
  3. Преображение за счет покровительствующей силы.
  4. Обретение способности творить чудеса.
  5. Возможное нарушение договора и месть силы.

Теперь попытаемся, понять является ли волшебная лампа Кундалини действительно новым мифом или это вариант какого-то известного старого мифа, реанимированного нашей современной культурой. Начнем с ответа на третий вопрос.

Зачем нам нужны чудеса? С формально-логической точки зрения чудом может называться любое беспричинное следствие. Но вера в чудеса и желание чуда, очевидно, является атрибутами психической жизни, а не формальной логики. Они возвращают нас в самый ранний период жизни, когда весь мир и собственное “Я” не отделены и составляют для нас одно целое. В этом возрасте человек воспринимает источник всех событий своей жизни как внутренний первоисточник. Истинные движущие силы событий (хлопоты родителей, погодные изменения и т.д.) оказываются вне восприятия, то есть не существуют. Возникающая таким образом иллюзия всемогущества, обладания полным контролем над миром, как известно (Н.Мак-Вильямс, 1998), составляет ядро примитивного психического процесса всемогущего контроля. А поскольку все мы родом из детства, то именно к всемогущему контролю редуцируются любые другие, как нам кажется, более взрослые формы контроля: над детьми, родственниками, обстоятельствами, силой, намерением...

Таким образом, любые варианты установления контроля над любой частью жизни скрывают за собой регрессирующее желание чуда, точнее, обретение контроля над внутренним первоисточником чудес.

Известно также, что вокруг примитивного контроля выстраиваются манипулятивные черты социопатических характеров. Лица, в характере которых преобладают манипулятивные тенденции, будут занимать центральные позиции в йогических группах и организациях, действующих по принципам йога-секты.

Попутно отметим, что процесс сектообразования включает формирование триады: харизматический лидер, особый ритуал поклонения богу и отношение к внешней культуре как к враждебной (Д.Майерс, 1996). В йогическом варианте человек, фиксированный на восстановлении ощущения всемогущества, внешне будет производить ощущение харизматического лидера, контролирующего первоисточник чудес. Остальные два условия секты будут реализованы, если он игнорирует роль бессознательного в психической жизни и ортодоксально переносит в нашу культурную среду философию и объяснительные модели Восточной йоги.

Любопытно, что именно такая стратегия реализованна Европейским йога-альянсом в его 200- и 500 - часовых программах подготовки тренеров. На мой взгляд, уже одна только эта тенденция объясняет остро негативное отношение к йоге со стороны христианских церквей всех конфессий. Однако йога не виновата в нашем отношении к ней и в том, какие бессознательные мотивации движут некоторыми ее фанатичными адептами.

Пример: определения йоги. Вернемся к всемогущему контролю как к оборотной стороне веры в чудодейственность йоги. И для примера рассмотрим, как понимают йогу в современной русскоязыкой йогически ин- доктринированной среде.

Основным классическим источником, систематизирующим все базовые принципы йоги, считаются “Йога-сутры” Патанджали (2 в. до н.э.). Он сформулировал концепцию в виде восьми ступеней. Теперь она обычно называется аштанга-йогой Патанджали (ашта - восемь, анга - часть). Любую конкретную йогу, как путь самоисследования и самоизменения, часто соотносят с аштанга-йогой. Разных йог очень много. Н.К.Рерих говорил, что существует 1000 йог. Ю.Л. Каптен (1991) перечислил 29 из них: карма-йога, крийя-йога, кунта-йога, кундалини-йога, мантра-йога, янтра- йога, хатха-йога, раджа-йога и так далее еще 20 названий.

“Йога-сутры” Патанджали содержат 196 высказываний, раскрывающих современное автору понимание йоги. Хотя некоторые исследователи, например, Сьоман И.Е. (1999), считает эту традицию мертвой, тем не менее до сих пор определение йоги по Патанджали принимается большинством авторов как отправная точка и конечный пункт правильного понимания предмета.

Определение йоги дается во второй сутре первой главы и состоит из четырех слов, которые в русской транскрипции звучат, примерно, так: йогаш читта - вритти - ниродхах.

Академические переводы сутры известны. Для нашей темы важно отметить, что в них не используется понятие контроля:

Йога есть прекращение деятельности сознания. Классическая йога (1992)

Йога есть удержание материи мысли от завихрений. Смирнов Б.Л. (1994)

Однако формулировки Патанджали записаны на санскрите, что открывает перед переводчиками широкие возможности для творческого самовыражения своих бессознательных интенций.

В неакадемических, но более распространенных вариантах перевода внимание акцентируется на слове контроль. При этом смысловые содержания переводов могут качественно отличаться друг от друга, до полной противоположности. Они наглядно демонстрируют как состояние умов, так и внутренние интенции и авторов современных текстов, и их (по)читателей.

Несколько примеров.

Йога есть устранение неконтролируемых блужданий сознания. И.Журавлев, А.Воробьев. (2003)

Йога есть устранение неконтролируемых флуктуаций сосояния сознания. А. Сидерский (2003)

Йога высшего уровня есть контроль над формированием мыслей разумом.Ар. Сантэм.(2000)

Контроль, контроль, контроль...

Важно отметить, что определение Патанджали не единственное классическое определение йоги. Более древние тексты “Бхагавадгиты”, входящие в состав эпоса “Махабхарата” (I тысячелетие до н.э.), утверждают, что “йога есть равновесие и искусство в действиях” (Смирнов Б.Л. 1994). Это полярное Патанджали понимание йоги акцентуирует дополняющие друг друга качества творческой дееспособности и неискаженного видения цели. В нем нет места ни для всемогущего контроля, ни для веры в чудо, и оно непопулярно среди последователей новой хатха-йоги. На мой взгляд, непопулярность определения “Бхагавадгиты” связано именно с отсутствием в нем базы для проявления всемогущего контроля.

Из всего сказанного можно сделать следующий вывод: новая вера в чудо волшебной лампы Кундалини востребуется для сублимации или реализации энергии социопатического радикала в йогически инодктринированной части общества, то есть у всех тех людей, кто уже составил свое мнение о йоге. Причем их мнение не обязательно опирается на реальный опыт практики йоги.

Вера в чудо - не новое, а традиционное явление русской психической жизни. Соответственно , и прототип волшебной лампы Кундалини находится среди известных волшебных сказок.

Старая сказка на новый лад. Начнем с простого вопроса: а зачем нам надо анализировать сказки и мифы? Ответ на него настолько же прост, насколько и не удобен для нашего самолюбия: сказки изображают не только то, что мы не скрываем и согласны признавать в себе, но и то, что мы в себе не признаем и прячем не только от других, но и от себя, в своем бессознательном. Ну и что? Казалось бы, спрятали и забыли, и пусть себе лежит в этом самом бессознательном сколько угодно - жить ведь не мешает. Ан, нет! Мешает. Оказывается, что мы детерминированы именно тем, что скрываем в своем бессознательном. Иначе говоря, наши мысли, чувства и поступки, закрепленные в нашем мировоззрении, характере и телесных особенностях, в решающей степени определяются скрытым материалом бессознательного, а не, скажем, нашей свободой выбора или восприятием внешней и внутренней реальности. Свобода может оказаться мнимой, а восприятие - искаженным.

Сказка дает нам полную метафору без изъянов всех психических содержаний и осознаваемых, и бессознательных, в связанной и согласованной форме. Расшифровывая эту метафору, можно многое понять в нашей действительности. Ведь в сказках ничего не скрывается, и все открыто предъявляется. Именно эта их особенность позволяет восполнить тот недостаток бытия, который вводится в нашу жизнь всякий раз, когда что-то вытесняется в бессознательное и подменяет оттуда какую-то часть свободы нашего бытия на алгоритмическую предопределенность механической программы.

Итак, спасибо сказке. Она не лжет.

Сейчас я собираюсь сформулировать базовое концептуальное утверждение: волшебная лампа Кундалини - это современный пересказ сказки “По щучьему велению” или “Про Емелю-дурака”.

Сначала про саму известную сказку.

На мой взгляд, она состоит из трех самостоятельных частей, связанных между собой только внешне, то есть героями, а не внутренне, то есть смыслами. Каждая из этих частей сюжетно представляет собой отдельную сказку.

Условно эти части можно обозначить как:

  1. Семейная история.
  2. Хождение во власть.
  3. Приключения и женитьба.

Например, сюжет первой и третьей частей воспроизводятся в двух отдельных сказках А.С. Пушкина: “Сказке о рыбаке и рыбке” и “Сказке о царе Сал- тане...” Совпадают не только сюжеты, но и символьные ряды сказок.

Для нашей темы важна первая часть сказки “По щучьему велению”, воспроизведенная А.С. Пушкиным в “Сказке о рыбаке и рыбке”. Совпадения символьных рядов оригиналов и пересказа в мифе о волшебной лампе Кундалини настолько очевидны, что не требуют дополнительной аргументации, сверх уже высказанной выше. Просто перечислим символьные соответствия трех сказок в таблице.

Таблица. Символьные соответствия трех сказок.

Волшебная лампа Кундалини По щучьему велению, 1-ая часть Сказка о рыбаке и рыбке Смысловые содержания символов
Йогин-неофит Емеля Старик Ребенок в фазе частичного воссоединения стадии сепарации-индивидуации, около 2х лет
Йога Река Синее море Вечная материнская стихия
Кундалини Щука Золотая рыбка Креативность всемогущей матери
Сиддхи «По щучьему велению, по моему хотению» Исполнение желаний Золотой рыбкой Реализация амбиций всемогущего контроля ребенком за счет матери
Жизнь до йоги Сон на печи Первые 30 лет и 3 года трудового стажа Первые два года жизни ребенка или отрицание утраты матери
Принцип ямы и ниямы Договор со щукой Договор с Золотой рыбкой Подчинение своих желаний материнской воле и сохранение симбиотической связи с ней
Нарушение принципов ямы и ниямы отсутствует Месть Золотой рыбки Месть всемогущей матери за попытку разрыва симбиотической связи с ней

Сказка “Про Емелю-дурака” уже анализировалась Н.Власюк (2002) и В.Медведевым (2001). Более подробно первым автором. Не ставя под сомнение основные выводы ее удачного исследования о спесивости женского лона, хочу отметить лишь некоторые неточности в отношении интересующей нас сказки. Ее нельзя исследовать с позиции эдипального конфликта, который предполагает невротическую структуру организации личности главного героя. Сказочный Емеля имеет доэдипальное пограничное личностное расстройство: он никогда не действует самостоятельно, не имеет четких границ самовосприятия, его самоидентификация не сформирована, он использует только примитивные защитные механизмы (отрицание, всемогущий контроль, проективная идентификация - если судить по тексту сказки ).

В сказке описана доэдипальная драма, фиксирующая героя на подфазе частичного воссоединения стадии сепарации-индивидуации: во всех своих действиях Емеля (Старик) постоянно обращается за помощью к всемогущей матери, к ее вечной и всемогущей магии.

Старшие братья, по-видимому, нормально прошли все стадии развития, так как они успешно социализированны. Младший брат, Емеля, не успел этого сделать. Можно предположить, что он потерял свою мать около 2-х летнего возраста и защищается от горя единственным доступным ребенку способом - отрицанием. В частности, поэтому он постоянно спит, а потом находит и замену матери в виде ее всемогущей магии. А судя по силе его грандиозных фантазий, его матерью была Василиса Премудрая, а не какая-нибудь простая крестьянка: только она смогла бы обеспечить атмосферу сверхпотворства и суровой дисциплины, в которой и воспитываются великие манипуляторы российской поп-эзотерической реальности, такие как Емеля.

В тех случаях, когда мне удавалось собрать анамнез у йогических авторитетов, оказывалось, что отец присутствовал лишь номинально (так как был занят на важной работе) или реально отсутствовал, а мать была сверхдирективной, всезнающей (например, учительницей) и всеумеющей (отца-то нет дома), как и по сказке. В результате такого воспитания, в характере поклонников волшебной лампы Кундалини доминирующими оказываются социопатический или нарциссический радикалы по Н.Мак-Вильямс (1998).

Например, жизнь самого Емели лишена эмоций, он склонен к манипулятивным формам общения на основе всемогущего контроля, ведет хулиганский образ жизни (а Старик Пушкина - бомжует), захвачен фантазиями неограниченного успеха, он не благодарен и никогда не раскаивается в содеянном.

Символы сценариев взаимоотношений в йога-группе. Возвращаясь к параллелям в российской йоге, отметим две важных особенности сказок, на фоне которых развиваются основные сюжеты.

Первая из них состоит в том, что женские персонажи не могут напрямую обратиться к женской магии, но легко и охотно используют ее через посредника: Емелю или Старика. В чем здесь дело?

Сначала отметим, что в народной сказке про Емелю отношения мужских и женских персонажей показаны лишь намеками. Но в сказке А.С. Пушкина они раскрыты достаточно подробно, чтобы сделать более определенные заключения на этот счет.

Гипотеза о нормальной зрелой человеческой любви должна быть отклонена, так как персонажи сказок имеют такой уровень личностных расстройств, который исключает взрослые отношения генитальных характеров.

Инцестные сценарии, хотя и возможны, как показала Н.Власюк (2002), но все-таки описывают лишь следовые влияния более ранних нарушений. Например, Старуха полностью обладает Стариком и реально, и символьно.

Наиболее вероятной представляется следующая интерпретация отношений Емели с невестками и царской дочерью или Старика со Старухой. Эти женщины верят, что мать Емели-Старика обладала чем-то таким, что должно было бы быть и у их матерей, но почему-то этого не оказалось. Возникает поляризация переживаний идеализированной матери Емели - Старика и своей реальной, но плохой, дефектной матери, характерная для параноидно - шизоидной позиции М. К1ет. И далее на ее фоне оживают символы зависти к волшебному, всесильному и бессмертному секрету матери Емели - Старика. Однако, досказочная смерть реальной матери главного героя, которая унесла с собой тайну своего секрета, обесценивает фантазии женщин о достижении собственного совершенства и всемогущества до уровня безнадежности, цинизма и унижения Старика. Поведение Старухи становится гротескно кастрирующим, пока она опять не оказывается перед разбитым корытом своей несостоявшейся женственности.

В йогической группе тренеру присваивается роль гуру - Емели - Старика, которую он обязан выполнять, иначе он не сможет быть посредником в деле использования женщинами йогической магии идеальной матери. В этой проективной идентификации тренера с ролью гуру задействуется гигантский довербальный энергетический потенциал параноидно - шизоидной позиции, который проявляется в полярных отношениях: от полного поклонения до абсолютного отвержения и яростного унижения.

Сохранить неискаженное самовосприятие тренеру очень сложно, так как и он сам может находиться во власти символов мифа о волшебной лампе Кундалини. Если он принимает роль гуру, то его группа эволюционирует в секту по уже описанному выше алгоритму формирования триады: лидер-гуру, занятия йогой как особый ритуал поклонения высшей силе, поп-эзотерическая доктрина волшебной лампы Кундалини как протест против ограниченности и враждебности внешней культуры.

Но если тренер обладает достаточным иммунитетом и не соглашается играть роль Емели - гуру, тогда он встречается с зеркальным явлением. Члены группы по-прежнему хотят, чтобы он был для них гуру. Например, так: “Я понимаю, что для всех других вы тренер, - обычный человек. Но я же знаю, что для меня одного(одной) вы гуру”. И далее психические процессы выстраиваются вокруг примитивной идеализации, имеющей также довербальный характер. Признавая на словах независимость тренера, бессознательно и невербально некоторая часть группы продолжает требовать, чтобы он соответствовал их идеалу. Совершенно игнорируется факт невозможности подобного соответствия, хотя бы потому, что у каждого свой идеал. И тогда необходимость признания тренера как автономной личности, оказывается для этой части группы непероносимой нарциссической травмой, за которой следует обесценивание тренера и уход из группы, то есть из возможного терапевтичес кого процесса. Динамика группы становится неустойчивой, если, конечно, у тренера нет никакого другого понимания йоги, кроме идеологии волшебной лампы Кундалини.

Вторая особенность связана с поведением самого Емели в отношениях со своими старшими братьями. Он воспринимает заботу о себе, как и всякий 2-х летний ребенок, как естественную обязанность своих братьев и никогда не благодарит их за это, хотя и вознаграждает в конце третьей части. Но благодарность не сводится к вознаграждению. Она эмоциональна, а не материальна. Как известно, вознаграждают подданных, а благодарят равных. Но такого равенства как раз и нет среди героев сказки. Также и в йогической группе взаимоотношения строятся вокруг темы долженствования и имеют инфантильный характер. Равенство и равноправные, уважительные отношения также редко встречаются в йогических группах, как и в любых других группах и компаниях.

Наконец, теперь мы можем ответить и на второй вопрос. Русские отношения к йоге и в йоге развиваются по сценарию сказок “По щучьему велению” или “О рыбаке и рыбке”. Вера в чудодейственность йоги связана с энергией социопатического радикала в характере человека. Именно эта энергия в первую очередь сублимируется или реализуется и тренером, и тренерующимися у него людьми. Женщины не могут напрямую обратиться к йогической магии. Им нужен посредник, исполняющий роль гуру. Групповая динамика либо неустойчива, либо направлена в сторону йога-секты. Психические процессы взаимоотношений в йога-группе строятся вокруг примитивной идеализации тренера до роли всемогущего гуру и удержания его в этой роли проективной идентификацией. Неизбежное обесценивание тренера позволяет проектору занять освободившийся пьедестал гуру и реализовывать свои фантазии о всемогуществе. Отрицание тренером отмеченных закономерностей означает их пунктуальное выполнение на невербальном уровне. Но признание и понимание еще не означает выхода из них. Для этого нужна другая йогическая парадигма.

Примитивные фантазии о всемогуществе патронирующего лица легко опознаются и в других сторонах жизни, например, в нашей вере в справедливого царя (“вот приедет барин, барин нас рассудит”), вере в эффективность ученых и науки, убежденности в том, что, если врачи захотят, то могут вылечить любого человека и т.д. Определенная доля ощущения собственного всемогущества сохраняется в нас в ощущениях компетентности, творческой дееспособности и поддерживает нашу позитивную самооценку. По этой причине некоторая активность символов мифа нормальна. Особенно в начальной стадии реальной практики, когда другой идеологии еще нет. Проблемы в йоге возникают, как и в других сторонах жизни, из-за застревания на символах только этого мифа, из-за преувеличения или преуменьшения качества всемогущества. Внешне это проявляется в чрезмерной идеализации и последующем обесценивании других или себя. Нормальные степени идеализации ограничены представлением, например , о тренере как о компетентном специалисте в области йогического искусства. Но нельзя отрицать, что он в первую очередь - обычный человек, а тренер - лишь во вторую или даже в третью очередь. Аберрации восприятия нормального порядка вещей могут возникать и у тренера, и в его группе и являются источником проблем, порожденных мифом о волшебной лампе Кундалини.

Пример: мой тренерский опыт основан на ежедневном проведении двух групповых йога- тренингов в день по 2.5 часа каждый в течении 6,5 лет с 1997 года. Это самый большой опыт в Новосибирске и один из самых длительных опытов в России. За прошедшие годы участниками моих групп были около 400 человек из всех социальных слоев: уборщицы, продавцы, инженеры, студенты, банкиры, программисты, удачливые и неудачливые бизнесмены и деловые женщины, бывшие бандиты и бывшие наркоманы, военные, домохозяйки. Особенно много врачей и психологов. Больше женщин, чем мужчин. Многие сами стали тренерами и ведут свои группы. С некоторыми из них сохранились теплые отношения, с кем-то испортились, как кажется, навсегда.

Оглядываясь назад с уровня сегодняшнего понимания отношений в йога-группе, я вижу, что сценарий “По щучьему велению” или волшебная лампа Кундалини разыгрывался не просто часто - он разыгрывался как правило... Особенно в тех группах, в которых тренер - мужчина, и в начальной фазе занятий. Цена понимания описанных трансферных отношений оказалась очень высокой, хотя и трудновыразимой. На память приходит одна китайская мудрость, которая звучит примерно так: если студент - медик хочет сталь врачом, от он должен быть готов убить сто человек, а если врач хочет стать хорошим врачом, то он должен быть готов убить тысячу.

В нашем, невосточном, варианте эта мудрость имеет и вторую , оборотную сторону: если студент - медик хочет стать врачом, то он должен быть готов умереть сто раз, а если врач хочет стать хорошим врачом, то он должен быть готов умереть тысячу раз.

Так же и в йога - группе. Лишая практикующего иллюзий всемогущества, тренер метафорически убивает его, убивает в той части, которая связанна с довербальными отношениями с матерью и очень чувствительна. Тогда и тренер в свою очередь должен быть готов к ответному обесцениванию, то есть к тому, что и он сам будет убит метафорически. Причем интенсивность реальных событий будет менее метафорической, если в характере практикующего доминируют нарциссические черты, и он склонен к зависимости от идеализации и обесценивания (Н.Мак-Вильямс, 1999), то есть к зависимости от символов мифа.

Ситуация усугубляется специфическими качествами йоги, погружающими человека в мир самоисследования, когда он сам становится центром своего внимания.

Актуализируются аутоэротические мотивации и наклонности. Именно эти качества делают занятия йогой очень привлекательными для тех людей, чья личность организованна по нарциссическому типу. Их аутоэротический потенциал не только актуализируется, но и значительно усиливается определенным воплощением фантазий их грандиозного “Я”. Они становятся самыми фанатичными приверженцами йогического пути и быстро достигают внешнего успеха, не склонны признавать парадигму глубинной психологии, предпочитая ей поп-эзотерическую мифологию. И здесь находятся корни еще одной йогической проблемы.

Усиленный аутоэротический заряд катектирует лишь часть Self, связанную с еgо - идеалом. Он как бы раздувается, обеспечивая почву для развития грандиозных фантазий. Однако возникающий имидж, даже грандиозных размеров, не в состоянии обеспечить экспрессию реальных потребностей человека и всех его внутренних интенций. Перераспределение либидо в пользу е g о-идеала не усиливает те части Self , которые реально нуждаются в дополнительной энергии. Возникает стандартное психосоматическое несоответствие между реальными внутренними импульсами, усиленными йогой, и наличными не изменившимися возможностями их выражения. А в результате оказывается, что йога может способствовать обострению или появлению психосоматической симптоматики или вообще превратиться в непрерывный процесс продуцирования психопаталогии.

К сожалению, эти рассуждения не ограничены академической теорией и имеют удручающе много подтверждений на практике. Очень часто внешне продвинутые последователи хатха-йоги оказываются глубоко больными людьми (отметим, что слово хатха-йога вполне можно заменить на гимнастику, фитнес, цигун и т.д.)

Наконец, теперь мы обладаем достаточной базой, чтобы сформулировать ответ и на первый вопрос, который, на мой взгляд, кажется уже очевидным.

Почему все не так? На сознательном уровне, каждый практикующий уверен в пользе хатха-йоги, в ее прогрессивном воздействии на человека соответственно внешнему содержанию мифа о волшебной лампе Кундалини. Но бессознательно, где действуют символы мифа, занятия используются для исполнения архаических фантазий о всемогуществе или воссоединении с идеальной матерью. Так им образом, бессознательные, то есть телесные реакции на занятия не связаны с сознательно ожидаемыми и даже могут быть им противоположны. Мысленно ожидая одного, реально практикующий может двигаться в другую сторону.

Почему Емеля не Иван? Предшествующий анализ обнаруживает еще одну связную символическую линию в пространстве скрытых психических содержаний сказок круга “По щучьему велению”. Существование такой линии анонсировано вопросом, вынесенным в заголовок настоящего пункта. В самом деле, почему сказочной логике потребовалось изменить имя главного героя с привычного для всех Ивана на Емелю?

Нет сомнения в том, что выбор имен в сказках никогда не является случайным и подчинен общей логике сюжета. Так Василиса Премудрая не могла стать ни Верой, ни Надеждой, ни Любовью или, например, Ольгой. Этимологически имя Василиса, как известно, происходит от греческого слова царица. А царица всегда призвана играть фрустрирующую или даже кастрирующую роль. И ее невозможно связать ни с надеждой, ни с верой , ни с любовью. В русской сказке эта роль также никогда не освящалась и поэтому не связывалась с именем Ольга, которое происходит от скандинавского святая.

Продолжая этимологическую параллель, напомню, что имя Иван происходит от древнееврейского и означает божью благодать, а Емельян - от римского - соперник, участник состязания. Родившись как анекдотический сюжет (А.Н. Афанасьев, 1994), сказки про Емелю постепенно превратились в самостоятельную ветвь волшебного мироощущения, отражающего новые тенденции в организации российского бессознательного. Эти герои, как я собираюсь показать, оказываются противопоставлены друг другу в сказочном зеркале народной культуры. Точнее сказочный Емеля соревнуется со сказочным Иваном, который однако об этом ничего не знает, да и не нуждается ни в каком состязании.

Иван реально проходит ритуалы инициации для законного приобщения к миру взрослых мужчин. Он отправляется в дремучий лес своих бессознательных страстей, встречается там, не уклоняясь, со своим страхом смерти, отправляется в шаманское путешествие в по ту стороннюю реальность при посредничестве Бабы Яги Костяной Ноги, получает там покровительство своих предков в форме волшебных помощников, наделяющих его магической мужской силой (мечь - кладенец, Сивка-бурка вещая каурка, бурый волк и т.д.), побеждает своего бессмертного врага (Кощей Бессмертный), спасает попавших в беду, завоевывает волшебные дары (молодильные яблоки, живую и мертвую воду и т.д.), достойно возвращается в по сю сторонний мир, получая заслуженную награду: пол царства, спасенную девушку, почет, уважение и т.д. (В.Я. Пропп, 1996).

Емеля не совершает сам ни одного подвига из стандартного и обязательного для реального сказочного героя списка, предусмотренного ритуалами инициации. За него все делает всесильная мамка- щука-золотая рыбка, которая явно истосковалась без развлечений и работы и, забавы ради, позволила недотепе Емеле поймать себя. Конечно, Емеля отправляется в лес, но только за дровами. Конечно, у него есть магические помощники, но место меча- кладенца и Сивки - бурки заменит уютная печь - лежанка. А вместо шаманского путешествия в по ту сторонний мир Емеля лишь отправляется к месту своего постоянного проживания будущим тестем в бочке, чтоб не сбежал от своей невесты. Так ритуально утвержденное мужское начало в душе героя замещается имплантантом “вечно бабьего” по известному выражению Н.Бердяева. Так богоизбранный Иван превращается в вечного соперника всех и вся Емелю, нарциссический дефект которого уже никогда не может быть исправлен: не щука служит Емеле, а Емеля - щуке.

Не совершая в реальности ничего сам, Емеля имитирует реальные действия Ивана. Он - первый пародист. Первый не из- за того, что лучший, а потому, что сказочный, архетипический. Именно поэтому Емеля оживает каждый раз, когда на сцену жизни поднимается пародист. И конкретный жанр пародии не имеет никакого значения это может быть эстрада, цирк, йога, или бизнес, или психоанализ, или даже публичная политика...

Возвращаясь от общих рассуждений к нашей теме, заметим, что ортодоксальный перенос восточной йоги в западное культурное пространство оказывается наиболее грубой и поэтому относительно легко узнаваемой имитацией в исполнении новых йога - пародистов. О ней предупреждал еще в 1936 г. К. -Г. Юнг. Более изощренными, но не менее разрушительными оказываются имитации современных западных и восточных стилей, о которых К. -Г. Юнг еще ничего не знал. По существу, любая ссылка на авторитет скрывает за собой имитацию. Только реальное творчество и постоянный поиск своего неповторимого пути позволит сохранить мужское начало Ивана, не подменяя его “вечно бабьей” имитацией в исполнении гурствующего Емели.

В йоге все так же, как и в обычной жизни, а в жизни так же, как и в йоге: пародисты часто оказываются более востребованными, чем те , кого они пародируют. Настораживающее выглядит факт высокой популярности жанра пародии в обычной жизни, как и в йоге. Не является ли эта тенденция отражением процесса вымывания мужественности в культуре современного общества? Или мужественность находит для своего выражения новые символы? Но тогда какие?

Вариант Гудвин, Великий и Ужасный. Напомню, что полный сюжет сказки про Емелю предполагает досюжетную смерть матери героя. Но реальные факты биографии новой генерации поклонников хатха-йоги, которым сейчас, как правило, от 20 до 40 лет, исключают это событие. Полная идентификация с Емелей оказывается невозможной, но остается крайне притягательной. Полный сценарий волшебной лампы Кундалини также не реализуется по разным и внешне совершенно случайным причинам, хотя адепт много и фанатично занимается и даже достигает внешнего успеха. На мой взгляд, глубинная причина здесь общая: присутствие реальной матери обесценивает архаичные фантазии о всемогуществе идеальной матери. В частности, исключается покровительство вечной и всемогущей материнской магии йоги, которое в фольклорной традиции возможно только с участием тотемных сил по ту стороннего мира, а не реальной женщины по сю сторонней российской действительности начала 21 века. Всемогущество нового Емели-йога не признается как реальный, окончательный и неоспоримый факт ни им сами, ни его окружением. В результате возникает особая специфика фальши взаимоотношений в йога-группе, которую можно назвать йогическим иллюзионом. В современной сказочной литературе она воплощена в образе добродушного мошенника Гудвина, Великого и Ужасного волшебника Изумрудного города А.М. Волкова. (Прототип Ф.Л.Баума появился в русском переводе совсем недавно и не оказал такого заметного влияния, как пересказ А.М.Волкова).

Гудвин уже не способен творить чудеса, как Емеля. Но сама его жизнь зависит от того, верят ли его подданные в его способность творить чудеса, как это делают настоящие волшебники. Гудвин имитирует чудеса в соответствии со своими понятиями о жизни, он имитирует пародиста Емелю. Вся его жизнь пронизана страхом разоблачения, который ориентирует личность на внешнюю оценку, не оставляя места ни для внутреннего нравственного закона, утверждаемого Иваном, ни для юридической законности Емели, творящего чудеса по праву обладания внутренним первоисточником. Российский Гудвин живет по понятиям так, как в старых сказках позволялось жить только животным (Аф. 14, Афанасьев 1984). В сказке “Лиса, заяц и петух” законопослушные собака, медведь и бык не помогли зайцу выгнать лису, а действующий по понятиям петух смог: его шантаж и наглость оказались сильнее изворотливости лисы: “Кукуреку! Несу косу на плечах, хочу лису по- сечи! Поди, лиса, вон!”.

Популярность сказок А.М.Волкова, а не Ф.Л.Баума, по моему мнению связана с тем, что он создал романтические образы героев, действующих справедливо, но вполне по понятиям, а не по нравственному или по юридическому закону.

Таким таинственным образом Иван, Емеля и Гудвин становятся предстоятелями сказочной реальности соответственно перед древним божественным законом жизни, языческим правом юридического закона и новой жизни по понятиям. Можно сказать, что Иван живет в Истине, Емеля занят поиском Истины, а Гудвин вершит Истину по своим понятиям. Соответственно формируются и их роли в йога-группе. Иван принимает йогу как идеальное действие, которое свободно от пут привязанности и от которого не ожидаешь ничего, даже духовного прогресса (Дхарма Митра). Емеля зовет к поиску Истины, на деле подменяя ее поиском чудес, овладением силой, намерением и обязательной ссылкой на чей-либо авторитет: имитатор невозможен без прототипа. Гудвин всегда занят только укреплением и подтверждением своего авторитета, и его цель всегда оправдывает средства. Он завидует Емеле и ненавидит Ивана. Проективные механизмы оказываются для него единственной формой организации психических процессов по принципу: “Если все вокруг такие плохие и недостойные, то именно мне предстоит поднять йогическое учение на должную высоту, о которой только я теперь имею понятие”. (Отметим, что содержание и интерпретации этого пункта возникли из анализа реального случая).

Йога вне мифа. Легко могу представить себе тревогу и ответную негодующую реакцию или просто глухое отрицание йогически заинтересованных читателей на этот текст. Ведь я, как кажется, позволил себе усомниться во всемогуществе и любви их идеальных матерей. Нет , читатель. Я не сомневаюсь и не оспариваю этого. Я и сам такой же, как и Вы, родом из детства. И у меня также сохранились очень важные для меня представления и переживания о моей матери. Но может быть, мой анализ позволит Вам подняться на ступеньку выше и принять на себя ответственность за право на автономию и свободу. Это будет йога без мифа о волшебной лампе Кундалини. Но в замен ему появляется свобода творчества в создании нового научно-согласованного мифа о российской хатха-йоге. А может быть, Вы решите признать за собой право на всемогущество без посторонней помощи. Тогда это будет подтверждением мифа о йоге...

Йога без мифа возможна, если тренер понимает что существует две йоги: Восточная и Западная. Причем вторая должна иметь свои объяснительные модели, основанные на глубинной психологии личности.

Остается отметить, что описанные закономерности свойственны йога-группам с тренером-мужчиной. Именно поэтому в название статьи введено уточнение - мужская версия. Есть веские основания предполагать, что в группе тренера-женщины взаимоотношения строятся по сценарию других мифов и сказок, очень похожих на сценарий отношений Золушки и ее крестной-феи. В современном российском варианте фигура женщины - тренера - феи напоминает мне Василису Премудрую из статьи Нины Власюк (2002). Но исследования здесь еще не проводились, и окончательные выводы пока делать рано.

И еще одно. В настоящей статье акцентуирована негативная часть современной хатха-йоги, которая обычно или не замечается, или замалчивается, или не понимается. Но в йоге есть и огромная положительная сторона, которая, как я надеюсь, будет усилена именно подобными исследованиями границ йогической тени.

Журнал «Ветер» №№2-4,2004.